Органон врачебного искусства - Страница 74

146

Если больной в конце концов погибает, то врач, использующий такое лечение, обычно на посмертном вскрытии демонстрирует скорбящим родственникам те внутренние органические изменения, которые сформировались благодаря его псевдоискусству, но которые он искусно выдает за признаки исходного неизлечимого заболевания (см. мою книгу Die Alloopathie, ein Wort der Warnung an Kranke jeder Art, Leipzig, bei Baumgartner (переведено на английский язык в книге «Малые сочинения»). Эти лживые записи, иллюстрированные работы по патологической анатомии, являются результатом такой жалкой и неумелой работы. Скончавшиеся больные из крестьян и из бедных слоев городского населения, умершие без помощи неумелых врачей с их вредными методами лечения, как правило не подвергаются патологоанатомическому вскрытию. Подобные искажения и деформации не были бы обнаружены в их телах. Этот факт позволяет понять истинную цену наглядного представления о болезни, получаемого благодаря прекрасным иллюстрациям, а также честности авторов и составителей подобных книг.

147

В годы цветущей юности и с началом регулярных менструаций, особенно при образе жизни, благоприятном для души, сердца и тела, они остаются в течение долгих лет нераспознанными.

Пораженные привлекают родственников и знакомых совершенным здоровьем, и болезнь, полученная при инфицировании или унаследованная от родителей, кажется совершенно исчезнувшей. Но в дальнейшем, после влияния неблагоприятных событий и жизненных обстоятельств, они неизбежно проявятся заново а их развитие будет тем более быстрым и характер тем более серьезным, чем значительнее окажутся нарушения жизненного принципа под действием ослабляющих страстей, тревог и забот, и, особенно, неуместного медицинского лечения.

148

Я провел двенадцать лет в исследовании источника этих невероятно многочисленных хронических болезней, в выяснении и подтверждении достоверными фактами великой истины, оставшейся неизвестной для прежних и современных исследователей, и в то же время на поиск основных (противопсорных) средств, которые все вместе являются почти равным соперником тысячеглавому монстру болезни в его различных вариантах и формах. Я опубликовал мои наблюдения по этому поводу в книге, озаглавленной «Хронические болезни» (4 тома, Drezden, Arnold. 2-ое издание, Diisseldorf, Schaub.). До того, как я обрел это знание, я мог учить лишь тому, как лечить все бесчисленные хронические болезни как изолированные, обособленные заболевания при помощи тех лекарственных веществ, которые к тому времени уже были испытаны на здоровых людях. Поэтому каждый случай хронического заболевания лечился моими последователями в соответствии с совокупностью его симптомов как идиопатическое заболевание. Нередко они достигали при этом замечательных результатов, и страждущее человечество было обрадовано неиссякаемой сокровищницей лекарственных средств, собранной новым лечебным искусством. Теперь же повод для радости стал гораздо существенней, поскольку мы заметно приблизились к желанной цели, и связано это с появлением недавно открытых и гораздо бол ее специфических гомеопатических средств, предназначенных для лечения хронических поражений, обусловленных псорой (более точно они называются противопсорными средствами), опубликованием в печати инструкций по их изготовлению и применению. Из этих средств истинные врачи могут теперь выбирать целебные вещества, лекарственные симптомы которых соответствуют наиболее подобным (гомеопатическим) образом хроническому заболеванию, подлежащему излечению. Таким образом, применяя (противопсорные) лекарства, более подходящие этому миазму, врач оказывается в состоянии оказать более существенную помощь и почти всегда добиться совершенного излечения.

149

Некоторые из этих причин, оказывающих модифицирующее влияние на переход псоры в хронические заболевания, определяются иногда климатом или специфическими физическими характеристиками места жительства, иногда слишком разнообразными в юности упражнениями для ума и тела, которыми могли как пренебрегать в качестве второстепенных, так и заниматься ими в избытке, иногда же чрезмерным трудом или крайностями таких жизненных обстоятельств как режим и диета, страсти, нравы, самые разные привычки и обычаи.

150

Как много содержат эти труды неточных и двусмысленных названий, каждое из которых объединяет совершенно разнородные патологические состояния, часто напоминающие друг друга лишь каким-нибудь отдельным симптомом, как например, болотная лихорадка, желтуха, водянка, чахотка, лейкорея, геморой, ревматизм, апоплексия, судороги, истерия, ипохондрия, меланхолия, мания, свинка, паралич и т. д., которые описываются как заболевания застывшего и неизменного характера и лечатся в соответствии с их названиями по определенному плану! Как может награждение таким именем оправдать неизменность лекарственного лечения? Если же лечение не должно быть одним и тем же во всех случаях, то какая польза в идентичных названиях, определяющих идентичность лечения? «Nihil sane in artem medicam pestiferum magis unquam irrepsit malum, quam generalia quaedam nomina morbis imponere iisque aptare velle generalem quandam medicinam», говорит Гаксхэм, человек столь же проницательный, сколь и достойный уважения благодаря своей добросовестности (Op. phys. med., torn i). И сходным образом Фритце сокрушается (Анналы, 1, стр. 80) из-за того, «что существенно разнородные болезни обозначаются одним и тем же наименованием». Даже те инфекционные болезни, эпидемии которых могут, без сомнения, протекать изолированно, и которые распространяются посредством специфических инфекционных агентов, остающихся пока неизвестными нам, обозначаются старой медицинской школой специальными названиями точно так же, как если бы они были хорошо известными, неизмененными болезнями, всегда протекающими в одной и той же форме, такими как госпитальная лихорадка, тюремная лихорадка, лагерная лихорадка, гнилостная лихорадка, желчная лихорадка, нервная лихорадка, слизистая лихорадка, хотя каждая эпидемия таких лихорадок всегда проявляется как иное, новое заболевание, которое благодаря особенностям течения, ведущих симптомов и всех своих проявлений предстает в таком виде, как будто никогда не встречалось ранее. Каждая из них так значительно отличается от всех предыдущих, какие бы наименования они не носили, что разрушает все наши стройные логические представления о том, какие средства следует назначать при этих болезнях, столь сильно различающихся между собой, хотя и описываемых в трудах по патологии под одним названием, и показывает невозможность их лечения в соответствии с этим неверным наименованием. Только беспристрастный Сиденгам понимал это, (Obs. med., cap. ii De morb, epid.) настаивал на необходимости не расценивать любое эпидемическое заболевание, как уже бывшее ранее, и не лечить его так же, как и другое, исходя при этом лишь из успеха прежнего лечения, поскольку они всегда так многочисленны и так отличаются одно от другого: «Nihil quicquam (opinor) animum universae qua patet medicinae pomoeria perlustrantem, tanta admiratione percenet, quam discolor ilia et sui plahe dissimilis morborum Epidemicorum facies; non tarn qua varias ejusdem anni tempestates, iquam qua discrepantes diversorum ab invicem annorum constitutiones referunt, ab iisque dependent. Quae tam aperta praedictorum morborum diversitas turn propriis ac sibi peculiaribus symptomatis, turn etiam medendi ratione, quam hi ab illis disparem prorsus sibi vendicant, satis illucescit. Ex quibus constat morbus hosce, lit ut externa quadantenus specie, er symptomatis aliquot utrisque pariter supervenientibus convenire, paulo in-cautioribus videantur, re tamen ipsa (si bene adverteris animum), alienae admodum esse indolis, et distare ut aera lupinis».